Философско-педагогическая концепция Л. Н. Толстого и, в частности, его взгляды на воспитание формировались в рамках мировой гуманистической мысли. В истории мировой культуры с давних пор был известен подход к воспитанию как к духовному рождению и совершенствованию человека, всегда противостоявший традиционному подходу, согласно которому воспитание понимается как управление формированием и развитием личности. Идеи духовного развития личности и воспитания как духовного становления человека развивали Демокрит, Сократ, Конфуций, Гегель, Кант. Вопросы образования и воспитания в России лучшими представителями гуманистической культуры рассматривались через призму учения о «человеке духовном» (К. Д. Ушинский, Н. Ф. Федоров, В. С. Соловьев, К. Э. Циолковский, П. А. Флоренский, В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский, Ф. М. Достоевский, Н. К. Рерих, Н. А. Бердяев, И. А. Ильин). Теория и опыт педагогической культуры России свидетельствуют о том, что духовная сущность человека, возвышающая его над всем другим биологическим миром, его предназначение и смысл жизни, забота о воспитании и «взращивании души» (Сократ) всегда были предметом их рассмотрения. Педагогика в России воспринималась как опыт духовной практики. Для отечественной традиции воспитание «внутреннего» человека, его «выделывание» (Ф. М. Достоевский) всегда было приоритетной задачей.
В разное время к педагогическому наследию Л. Н. Толстого обращались биографы писателя, представители его ближайшего окружения, исследователи его творчества, педагоги: П. И. Бирюков, В. А. Вейкшан, Д. Г. Годнев, Н. Н. Гусев, Н. К. Гончаров, Э. И. Зайденшнур, Н. А. Константинов, Н. К. Крупская, А. К. Петров, В. А. Смирнов и др. Их работы содержали подробное изложение фактов «биографии» яснополянской школы, отдельных положений педагогических статей Л. Н. Толстого. Нам близки мысли Н. В. Кудрявой о том, что вышеназванные авторы в своих работах не сумели раскрыть и объяснить применительно к педагогике Толстого его глубоких философских исканий, понимания им духовной сущности человека. К теоретическим взглядам Л. Н. Толстого был применен лишь описательный подход, в результате чего осталось неясным, что же принципиально нового внес Толстой в развитие отечественной и мировой педагогической науки.
Благоприятные предпосылки для понимания сути религиозно-философского учения Л. Н. Толстого в 60, 80-е годы создали исследования В. Д. Асмуса, Е. И. Купреяновой, И. В. Чуприны, В. И. Толстых и др. Однако в исследованиях ученых не были использованы педагогические сочинения Л. Н. Толстого, в которых он педагогическими средствами решал сложнейшие философские проблемы смысла, ценностей человеческого бытия. Н. В. Кудрявая отмечает, что проблема смысла жизни и этического познания, понимания Толстым целей и сущности обучения и нравственного воспитания, его попытки обосновать этику творчества и аксиологию как своеобразную философию образования не только не исследовались специально, но даже и не были рассмотрены в науке.
В большинстве историко-педагогических исследований Толстой до сих пор рассматривается лишь как идеолог теории свободного воспитания. К сожалению, и сегодня его педагогическое наследие и опыт воспринимаются педагогической общественностью неоднозначно. С одной стороны, приветствуется сам факт осмысления на современном этапе педагогического наследия Толстого, с другой – ставится под сомнение перспективность разработки этих идей.
При оценке взглядов Л. Н. Толстого на воспитание и образование и сегодня имеет место тенденция к рассмотрению педагогических взглядов писателя в отрыве от его религиозно-философских воззрений, и сегодня большинство ученых и педагогов-практиков сводят педагогические открытия Толстого лишь к периоду существования яснополянской школы.
В наше время в силу отхода от вульгарно-социологических и другого рода идеологических клише появилась возможность по-новому взглянуть на его духовное наследие, в том числе педагогические взгляды.
Нравственно-философское учение по мере его развития было изложено Толстым в работах философского и публицистического характера («Исповедь», «О жизни», «Так что же нам делать?», «Царство Божие внутри вас», «В чем моя вера?», «Что такое религия и в чем сущность ее?», «Религия и нравственность», «Закон насилия и закон любви» и др.), в педагогических сочинениях («О воспитании», «О науке», «Беседы с детьми по нравственным вопросам»), в книгах афоризмов («Круг чтения», «Путь жизни», «Мысли мудрых людей») и др.
Первой серьезной работой, посвященной глубокому анализу педагогической концепции Л.Н. Толстого в контексте его учения, стала книга Н.В. Кудрявой «Лев Толстой о смысле жизни. Образ духовного и нравственного человека в педагогике Л. Н. Толстого». Автором раскрывается философско-диалектический характер мировоззрения Толстого, прежде всего его гносеологических взглядов, логика решения им педагогических проблем, понимание им целей, содержания обучения и воспитания, нового демократического стиля – общения учителей и учащихся, целей и задач педагогической науки, создания творческих методик обучения, учебной литературы. В книге на основе современного развития наук о человеке представлено содержание религиозно-нравственного учения Толстого как учения о духовности, творческой и нравственной сущности человека.
Основные положения книги были развиты исследователем в последующих работах, в которых педагогические открытия Л. Н. Толстого получили дальнейшую научную разработку.
Большой вклад в осмысление философско-педагогической концепции Толстого в последние годы внесли работы философов А. А. Гусейнова и Е. Д. Мелешко, посвященные проблемам религиозно-философского учения Л. Н. Толстого и его философии непротивления; литературоведа и педагога В. Б. Ремизова, который с позиций современности рассматривает творчество Толстого и оценивает его философско-педагогическую концепцию; психологов Б. С. Братуся, В. И. Слободчикова, Е. И. Исаева, И. В. Ежова, предложивших для рассмотрения в современной психологической науке проблему духовного бытия человека.
Анализ основных теоретических произведений Л. Н. Толстого и ряда научных положений, содержащихся в работах исследователей, позволил выделить следующие основные философско-педагогические идеи учения Л. Н. Толстого: духовность, любовь, непротивление злу насилием, свобода, самосовершенствование, движение.
В учении Толстого духовность рассматривается как высшее начало, «истинная основа жизни человека и всего мира», как специфически человеческое свойство, составляющее сущность человека, поднимающее его над миром животных; благодаря этому свойству он осуществляет поиск смысла жизни и объясняет связь собственного конечного существования с бесконечным, вечным миром, Богом, истиной. «Хорошо почаще вспоминать о том,– пишет Л. Н. Толстой,– что наша истинная жизнь – не та наружная, телесная… но что вместе с этой жизнью есть в нас и другая, внутренняя жизнь – духовная». «Действительно существует только духовное»,– читаем в «Круге чтения». Развитие человека понималось Толстым как духовное восхождение по пути жизни, дающее ни с чем не сравнимую радость, а личностный рост как духовный и нравственный. Фактически все элементы учения Л.Н. Толстого выражают «чисто духовную проекцию бытия».
Однако сама по себе духовность при всей ее достоверности и самоочевидности может оказаться абстракцией, если не получит конкретного воплощения в человеческой жизни. К высшим проявлениям духовности в человеке Л. Н. Толстой относит любовь.
Идею любви в контексте учения Л.Н. Толстого о непротивлении рассматривает Е. Д. Мелешко. В монографии «Философия непротивления Л. Н. Толстого» непротивление впервые исследуется автором как систематическое, целостное религиозно-философское и нравственное учение, итог духовных исканий мыслителя. Философия непротивления Толстого в целом определяется как «философия духовного бытия», осуществления духовных истин в жизни. К таким истинам в учении Толстого принадлежит категория любви – конкретного механизма проявления высших начал. Концепция любви – центр, духовная ось учения Л. Н. Толстого, наиболее сильная и самобытная его часть. Человек, который в детстве «понял счастье любви», научился «духовному наслаждению любви»,– он создал учение о любви как высшем благе, источнике радости и высшем моральном законе, противостоящем закону насилия. Когда Толстой пытался в самой краткой форме выразить суть своего учения, он говорил: «Закон жизни человеческой есть закон любви, дающей высшее благо как отдельному человеку, так и всему человечеству» («В чем моя вера?»). Любовь рассматривается Толстым как единство закона и благодати. С одной стороны, любовь – таинство, дар, высшее благо жизни, дающее человеку совершенную радость, с другой – «универсальный космологический, естественно-антропологический закон духовной жизни». В этико-социальном значении «закон любви» понимается мыслителем как неукоснительное исполнение христианской заповеди любви. По мнению Толстого, прежние религиозные и нравственные учения о любви, признавая ее благодетельность для жизни человечества, вместе с тем допускали возможность таких условий, при которых исполнение требования любви становилось необязательным. В результате сложилась парадоксальная и даже абсурдная ситуация: всеобщий, естественный закон духовной жизни превратился в утопический идеал или, в лучшем случае, в единичный, случайный образ жизни и пример поведения, а стихийная, произвольная и хаотическая жизнь предстала в виде некоего морально-психологического и исторического «закона» – закона насилия. Учение Христа «снимает» это противоречие: «Христианское учение о любви,– пишет Толстой,– точно и определенно выразило сущность закона любви и неизбежно вытекающее из него руководство в поступках». При этом выявляется глубинная связь между законом любви и принципом непротивления как метафизической и этической составляющих любви (Е. Д. Мелешко). При этом «понимание сущности закона и означает как раз метафизический аспект и компонент любви, а “руководство в поступках” характеризует ее этический аспект». Превращение любви в «закон» означает абсолютную всеобщность и необходимость следования данной заповеди. Тем самым из утопии любовь становится духовно-практическим началом жизни человека, преобразующим его самого и общество в целом: «Только увеличение любви между людьми может изменить существующее общественное устройство».
Для толстовского учения характерно разделение истинной и ложной любви. Ложная любовь, проявляющаяся в предпочтении одних существ другим, неизбежно порождает зло. Такая любовь лишена позитивного этического смысла. Обрести истинный смысл любви человек может, лишь осознав необходимость любить себя (свое духовное начало), любить близких, наконец, любить всех людей, любить все живое, любить Бога – начало любви. Однако любовь тоже может превратиться в абстракцию, если не найдет воплощения в конкретных действиях. Чувство любви обретает нравственный смысл только тогда, когда побуждает «делать дела любви», то есть действовать во благо других, и основывается на самопожертвовании, самоотречении, всепрощении, смирении, милосердии. Этическая сторона любви проявляется в конкретной деятельности добра: «Любить вообще значит делать доброе. Так мы все понимаем и не можем иначе понимать любовь. И любовь не есть только слово, но есть деятельность, направленная на благо других».
Таким образом, характерной чертой нравственно-философского учения Толстого «является онтологизация этической категории любви, возведение ее в ранг универсального закона бытия. Проблема любви, в понимании Л. Н. Толстого, приобретает ярко выраженный аксиологический оттенок, так как постижение истинного смысла любви как высшей духовной ценности человеческого бытия неизбежно должно привести людей к глобальной переоценке ценностей» (М.Л. Клюзова).
Здесь важно подчеркнуть, что философия любви в творчестве Л. Н. Толстого непосредственно связана с его педагогическими установками. Еще в период яснополянской школы он заметил, что «совершенный учитель соединяет любовь к предмету и к детям». С годами эта мысль приобрела концептуально-системный характер. Суть его размышлений заключается в том, что ребенок, приходящий в мир с врожденным чувством любви (человек хочет любить и быть любимым, это – дар Бога), по мере взросления утрачивает этот дар, все больше склоняясь к любви чувственной, телесной. Но на определенной стадии жизни возможно прозрение, и тогда человек возвращается к своей духовной сущности, стремится на уровне разума осознать закон любви и пути его реализации. Именно разум, согретый сердцем, помогает понять человеку, что истинная любовь – это любовь христианская, основанная на заповедях Христа. Подобная логика раздумий привела Толстого к постановке двух важных проблем: 1) можно ли создать такую педагогику, которая помогала бы человеку с детства развивать в себе чувство истинной любви и 2) каков главный способ реализации духовных возможностей (потенций) человека. Сама постановка этих проблем коренным образом меняла сущность педагогической деятельности в целом. Закон любви не просто декларировался, а приобретал черты определенной педагогической позиции, в центре которой – установка на принцип непротивления злу насилием.
Закон любви реализуется через принцип непротивления злу насилием. «Сущность всех религиозных учений,– пишет Толстой,– в любви. Особенность христианского учения о любви – в том, что оно ясно и точно определило главное условие любви, нарушение которого уничтожает саму возможность любви. Условие это есть непротивление злу насилием».
Е. Д. Мелешко определяет непротивление, в сравнении с законом талиона и «золотым правилом нравственности», как закон «неравного милосердного воздаяния добром за зло». Впервые к оценке учения Толстого о непротивлении был применен позитивный подход, потребовавший отказа от стереотипов, расценивающих ранее идею непротивления как «бессилие моральной проповеди» (Л. Шестов), как «юродство во Христе» (В. И. Ленин), «как мораль бегства» (И. А. Ильин). В учении Толстого непротивление выступает как закон духовной жизни, ключевой момент становления духовного бытия, путь преодоления материального зла в мире. «Благодаря Толстому евангельская заповедь “не противься злому” стала восприниматься не только в качестве принципа личного поведения, но и в качестве закона общественной жизни, открывающего новую перспективу духовной эволюции человека».
Не случайно известный теософ и педагог Р. Штейнер назвал Л. Н. Толстого представителем новой жизненной культуры. Он писал, что Толстой, предложив миру новую форму жизни, потребовав полной перестройки человеческой души, выступил как «провидец будущего», провозвестник «новой мировой эры».
Предстояло перевести общеметодологические установки на язык педагогики. Однако только сегодня педагогика любви и ненасилия набирает силу, и здесь многое еще предстоит сделать.
В толстовском учении о «пути жизни» человека одно из центральных мест принадлежит концепции самосовершенствования. «Ничто так очевидно не подтверждает того, что дело жизни есть самосовершенствование, как то, что чего бы ты ни желал вне своего совершенствования, как бы полно ни удовлетворялось твое желание, как скоро оно удовлетворено, так тотчас же уничтожается прелесть желания. Не теряет своего радостного значения одно: сознание своего движения к совершенству. Только это неперестающее совершенствование дает истинную, не перестающую, а растущую радость»,– читаем в «Пути жизни». Самосовершенствование Л. Н. Толстой рассматривает как благотворную деятельность, «направленную на улучшение своей души», как «основание, на котором строится все здание улучшения людей». «…Только это дело, работа над душой, над тем, чтобы делаться с каждым днем лучше и добрее, только эта работа настоящая, а все остальные работы, видимые, полезны только тогда, когда делается эта главная работа над душою». Деятельность, направленную на самосовершенствование, Толстой считал самой важной областью деятельности человека.
Личное самосовершенствование расценивалось Л. Н. Толстым как путь духовного развития не только отдельного человека, но и общества в целом. Для него было очевидным, что «устройство общей жизни людей посредством законов, поддерживаемых насилием, без внутреннего совершенствования, это все равно, что перекладывание без извести из неотесанных камней на новый лад разваливающееся здание. Как ни клади, все не будет толка, и здание будет разваливаться». Эту собственную мысль, включенную им в книгу «Путь жизни», Толстой подтверждает словами известного русского революционера А. И. Герцена: «Когда бы люди захотели, вместо того чтобы спасать мир, спасать себя; вместо того чтобы освобождать человечество, себя освобождать,– как много бы они сделали для спасения мира и освобождения человечества».
Л. Н. Толстой показал и реальный механизм самосовершенствования – борьбу, через собственное усилие, с грехами, соблазнами, суевериями. Механизм собственного усилия вместо насилия, а значит наказания,– вот что положил Л. Н. Толстой в основу становления и развития личности человека. Однако эта важная установка до сих пор остается недостаточно востребованной педагогами.
В толстовской концепции самосовершенствования особое место принадлежит идее движения. Все существующее пребывает в движении. Естественно, что и социальная жизнь людей, как и жизнь отдельного человека, подчинена законам поступательного развития: «…жизнь человека и человечества есть только постоянное движение от темноты к свету, от низшей степени истины к высшей <…> по мере движения своего в жизни, каждый отдельный человек, так же, как и все человечество, познает все большую и большую степень истины» Самосовершенствование потому и возможно, что человек – существо, способное к эволюции. Совершенствование и есть движение: «Тот, кто положил жизнь свою в совершенствовании, смотрит только вперед». Идея движения рассматривается Толстым как основа бытия человека. «Одно из самых обычных заблуждений,– писал Толстой,– состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течет, и в нем есть все возможности: был глуп, стал умен, был зол, стал добр, и наоборот». В этом движении он видел величие человека. Если есть движение, считал он, то человек уже никогда не превратится в умирающую личность, а, напротив, ощутит в себе «свою вечно растущую душу». Душа человеческая казалась ему бессмертной, и потому ей не дано «удовлетвориться смертным, ей,– замечал Толстой,– нужно дело бесконечное». Через всю свою жизнь он пронес сознание того, что человек только тогда становится человеком, когда воспринимает свою конечность в бесконечной цепи жизни. Движение означало для Толстого и познание мира другого человека, мира неповторимого, «эгоистического своей отдельной жизнью», а через это познание – прикосновение к родовой сущности людей.
Ведущее место в движении человека по пути самосовершенствования принадлежит идеалу. Идеал, являющийся важнейшим нравственным ориентиром,– это та путеводная звезда, о которой не должен забывать человек, чтобы не сбиться с пути. Для Толстого идеал совершенства был связан с «Божеским совершенством», воплощенным, в первую очередь, в образе беспредельной, жертвенной, бескорыстной любви. Однако в душе каждого человека возникают вопросы, которые мучили предшественников Толстого – величайших мудрецов мира,– его самого, его последователей, которые волнуют и нас: как достичь подобного совершенства; возможно ли воплощение идеала в жизни. Размышляя над этими вопросами, Л. Н. Толстой постоянно осознавал всю сложность их решения. В итоге он пришел к выводу: «…важно не быть совершенством, а стремиться к нему». В стремлении к совершенству, к идеалу, который недосягаем, но к которому надо идти постоянно, он понимал смысл жизни человека.
Толстой связывал путь жизни человека с признанием им ответственности за свою судьбу и судьбу человечества, а потому – со свободой. «Свободен или не свободен человек,– читаем мы в одном из вариантов эпилога романа “Война и мир”,– вот страшный вопрос, который задает себе человечество с самых различных сторон». Поиски ответа на этот «страшный вопрос» стали важной частью духовных исканий Л. Н. Толстого. Многоаспектная проблема свободы в его учении достаточно подробно рассмотрена в монографии В. Б. Ремизова. В рамках данного исследования отметим ряд значимых для нас положений.
В 40–50-е годы Л. Н. Толстой определяет достаточно широкие границы проявления человеком свободы воли. Однако уже в следующее десятилетие он придет к идее абсолютного детерминизма, провозглашенной им в автобиографическом рассказе «Люцерн». В период «Войны и мира» несостоятельность данной идеи станет для него очевидной: человек – не «червяк в этом мире», а «всемирный дух» не абсолютный и не единственный субъект свободы. Толстой наделяет человека реальной возможностью быть свободным, хотя сам акт свободного действия ограничивает «бесконечно малым моментом» времени. В 80–90-е годы Толстой продолжает поиск решения мучительной для него проблемы, о чем свидетельствуют его размышления, встречающиеся в письмах, дневниках, а также включение главы о свободе в трактат «Царство Божие внутри вас». Свобода понимается им как субстанция чисто духовная, не подвластная внешним причинам, а зависящая от «причин, находящихся в самом человеке». «Очень важно,– гласит дневниковая запись.– Свобода воли есть сознание своей жизни. Свободен тот, кто сознает себя живущим. Сознавать же себя живущим, значит сознавать закон своей жизни». В последние годы Л. Н. Толстой еще более резко разграничивает сферы проявления свободы и несвободы. Первая лежит в духовной сфере жизни человека, вторая – в «телесной», материальной: «Жизнь человеческая движется по одному определенному неизменному закону. И потому она вообще несвободна: все люди неизбежно пойдут по единственному пути этого закона. Помимо этого пути не может быть жизни…». Таким образом, жизнь человека как существа конечного, будучи «обусловлена рядом причин», предопределена, «но если человек сознает себя духовным существом, то для него не может быть речи о несвободе. Понятие несвободы неприменимо к проявлению разума, сознания, любви». Свобода проявляется в свободе нравственного выбора человека между добром и злом, между любовью и ненавистью, между насилием и ненасилием, поэтому «человек, живущий христианской жизнью, всегда свободен, потому что то самое, что составляет смысл его жизни – устранение препятствий, мешающих любви, и установление Царства Божия и есть то самое, чего он хочет всегда и что неудержимо совершается в его жизни»
Признание Толстым свободы нравственного выбора означало и признание ответственности за сделанный выбор. Только человек, обладающий свободой, способен самостоятельно принимать решения, совершать творческий выбор и чувствовать сопричастность своей судьбы судьбе мира.
Учение Л. Н. Толстого, его философия непротивления включают в себя не только сумму идей, но и программу их претворения в жизнь. Программа непротивления предполагает личностные непротивленческие методы борьбы со злом (самосовершенствование; борьбу с грехами, соблазнами, суевериями; пробуждение «усилия сознания»; неделание зла) и массовые (неучастие, неповиновение, пассивное противление) (Е.Д. Мелешко).
Сама жизнь Л. Н. Толстого, рассматриваемая через призму его учения, выступает в истории мировой культуры как уникальная педагогическая система, как великий опыт учительства.
В рамках мировой гуманистической мысли и в русле его собственной религиозно-философской концепции жизни «Человека Духовного» Толстым сформировались и основные подходы к вопросам воспитания. Отметим главные.
1. Воспитание Л. Н. Толстой в последний период жизни понимал как создание условий для духовного, «гармонического» развития ребенка, для его движения к идеалу, для самосовершенствования. Высокую миссию учителя, воспитателя он видел в оказании помощи ребенку в этом духовном движении, в сотворении им собственного достойного «пути жизни».
Известно, что взгляды Л. Н. Толстого на проблемы воспитания ребенка на протяжении жизни великого писателя и гуманиста претерпели существенные изменения. Его ранние статьи о воспитании и образовании отличались парадоксальностью и вызвали возмущение многих педагогов и общественных деятелей того времени. Н. Г. Чернышевский откровенно советовал молодому писателю «поучиться» и «стать в уровень с наукой».
Заявления «воспитание не воспитывает, а только портит», «лучшая система в деле воспитания, не иметь никакой системы», «права воспитания не существует», содержащиеся в статьях «Кому у кого учиться писать: нам у крестьянских детей или крестьянским детям у нас?», «Воспитание и образование», «О народном образовании», многими современниками Л. Н. Толстого и исследователями его творческого наследия часто расценивались как пропаганда анархии в деле воспитания.
Действительно, в ранних статьях он противопоставил воспитание образованию и отрицал первое как одну из форм насилия над личностью ребенка. В конце жизни он признал ошибочность и искусственность такого противопоставления: «И воспитание, и образование нераздельны. Нельзя воспитывать, не передавая знания, всякое же знание действует воспитательно».
К вопросам воспитания Толстой неоднократно возвращался в последний период жизни. Его размышления удивительно созвучны мыслям Сократа, Конфуция, Гегеля, Канта. Он не только признал роль воспитания в движении человека к высшему идеалу, но увидел в нем один из путей преобразования человечества. В поздние годы жизни Л. Н. Толстой особенно любил мысль Канта: «Воспитывая детей, надо помнить, что мы воспитываем их не для жизни в теперешнем, а в будущем, лучшем состоянии человеческого рода, т. е. для жизни в иных, лучших, условиях жизни. Воспитывая же детей для будущего, лучшего, устройства мира, мы этим самым улучшаем будущее устройство мира». Эта мысль была близка Л. Н. Толстому, и, развивая ее, он продолжил: «Для того чтобы воспитывать человека, годного для будущего, надо воспитывать его, имея в виду вполне совершенного человека, ? только тогда воспитанник будет достойным членом того поколения, в котором ему придется жить». На исходе жизни к вопросам воспитания он подходил с позиций планетарного мышления. В воспитании Л. Н. Толстой увидел тот единственный путь, который способен вывести не только человека, но и человечество из трагического тупика. «Все яснее и яснее вижу, - пишет Толстой, - что ключ ко всему в воспитании. Там развязка всего. Это самый длинный, но верный путь». А за год до смерти прозвучала еще одна фраза: «...воспитание спасет мир».
2. Главная цель воспитания, по мнению Толстого, состоит в «гармонии» развития ребенка, а не в наращивании, прибавлении хороших качеств, привычек, черт личности в соответствии с эталоном «наилучшего человека», задаваемым обществом или педагогом. Великий педагог опасался, чтобы ребенок, «учителем которого является вся природа, не сделался бы куском воска, на котором отпечатал бы свой возвышенный образ какой-нибудь профессор». Не случайно этот афоризм Лихтенберга включен Толстым в «Круг чтения». Он всегда исходил из того, что природа человека противоречива, чего воспитатели часто не понимают. Он видел это имманентное противоречие жизни, которое является препятствием нравственному развитию, если это развитие не учитывается взрослым и им не проводится своеобразная духовная терапия пути жизни ребенка. Поэтому Толстой писал о «вечной ошибке всех педагогических теорий», которые «развитие ошибочно принимают за цель», когда педагоги содействуют развитию, а не гармонии развития. Ему ошибочно приписывалась идеализация природы ребенка, которому изначально свойственна гармония, правда, красота и добро. Толстой выразил мысль о том, что все дальнейшее развитие, воспитание должно содействовать обретению целостности, гармонии уже как высшего идеала, прообразом которого и является изначально добрая природа ребенка. В связи с этим Толстой сравнивал педагога с плохим ваятелем, который, вместо того чтобы соскабливать лишнее, налепливает все больше и больше, «раздувает, залепляет кидающиеся в глаза неправильности, исправляет, воспитывает». Ребенку, по мысли писателя, «нужен только материал для того, чтобы пополняться гармонически и всесторонне».
Подобный подход Л. Н. Толстого к проблемам развития ребенка объясняет отрицание им авторитарного воспитания как принудительного, насильственного «воздействия одного лица на другое с целью образовать такого человека». В статье «Воспитание и образование» он признает, что «воспитание, как умышленное формирование людей по известным образцам,– не плодотворно, не законно и не возможно», что «такого права воспитания не существует». Он справедливо утверждал следующее: «...люди, во-первых, не знают, какими должны быть люди, могут в лучшем случае знать только идеал, к которому им свойственно стремиться; во-вторых, люди воспитывающие сами никогда не готовы, не воспитаны, а сами, если они не мертвы, движутся и воспитываются». Заявив о том, что нет воспитания как воздействия взрослого на ребенка, а есть одно самовоспитание, самосовершенствование, Толстой выступил против традиционного понимания процесса воспитания как некоего возрастания морального потенциала личности (это понимание объяснялось отсутствием видения экзистенциального противоречия жизни человека (Н. В. Кудрявая)).
3. Содержание воспитания Л. Н. Толстой связывал с умением педагога донести до детей на доступном для них языке учение о духовности каждого существа, осуществить в совместной с ребенком творческой деятельности поиск ответов на самые важные вопросы бытия. По мнению Толстого, учитель должен помочь ответить ребенку на следующие главные вопросы жизни: «Что я такое и каково мое отношение к бесконечному миру?» и «Что я должен считать, при всех возможных условиях, хорошим, и что я должен считать, при всех возможных условиях, дурным?», «как жить», чтобы быть счастливым («О воспитании», «Любите друг друга»).
В поиске ответов на эти вопросы, считал Толстой, особенно важен обобщенный нравственный опыт человечества, запечатленный в учениях мудрецов мира (Сократа, Платона, Лао-Цзы, Конфуция и др.) и великих книгах мудрости (Авесте, Библии, Махабхарате и др.). В них, по мысли Толстого, содержится формировавшаяся тысячелетиями великая «наука жизни», которую «необходимо знать каждому человеку для того, чтобы, пользуясь тем опытом, который приобрели прежде жившие люди, не делать тех ошибок, которые они делали». На основе этой науки, представляющей собой своеобразную персонализированную память общества, «человек должен учиться, как поступать, как пользоваться, как воспитывать, как относиться».
4. Главными условиями успеха в духовном воспитании Л. Н. Толстой считал любовь воспитателя к ребенку (совершенный учитель соединяет любовь к предмету и к детям) и его способность к саморазвитию, самовоспитанию, самосовершенствованию. По этому поводу он оставил множество высказываний о том, что «все воспитание сводится к тому, чтобы самому жить хорошо», что «воспитание есть последствие жизни», «воспитание других включается в воспитание себя», «нельзя воспитывать другого, не воспитывая себя» и т. д. «Что же назвать хорошей жизнью? – писал Толстой,– степени хорошества есть безграничные, но одна есть общая и главная черта хорошей жизни: это стремление к совершенствованию в любви. Вот это самое, если есть в воспитателях и если этим заразятся дети, то воспитание будет не дурным».
Воспитание в таком понимании предполагает свободу творчества и свободу выбора, направленные на выработку у ребенка способности решать жизненные проблемы, делать правильный жизненный выбор, умения обращаться «вовнутрь себя». Это поиск личностью (сначала с помощью взрослого наставника, затем – самостоятельно) способов нравственной, достойной, подлинно человеческой жизни. Цель воспитания в этом случае ориентирована на формирование у личности рефлексивного, творческого, нравственного отношения к миру и собственной жизни в соотнесении с жизнью других людей.
В таком понимании воспитание детей становится «одним из самых важных людских дел в жизни».
Отдельные толстовские идеи духовного воспитания нашли свое воплощение в педагогических концепциях С. И. Гессена, В. А. Сухомлинского, Ш. А. Амонашвили.
Вместе с тем можно утверждать, что большинство общегуманистических и педагогических идей Л. Н. Толстого не были в должной мере востребованы педагогической практикой, а некоторые вообще находятся вне поля зрения педагогической науки.
Сегодня они стали объектом эксперимента научно-исследовательской лаборатории «Школа Л.Н. Толстого» (Основатель и научный руководитель – к.филол.наук, профессор В.Б. Ремизов).