Роман Анненков

ХЛЕБНЫЙ ЧЕЛОВЕЧЕК

Как житель города, я питаю особые чувства к дикой природе. Она для меня как дальний родственник для маленького ребенка: знаешь о нем от родителей с раннего детства, но видишься с ним очень редко, и каждая такая встреча - долгожданное свидание с сказкой, когда в груди замирает сладковато-щемящее чувство близости чуда.

Сейчас я шагаю по жесткой пахучей траве следом за Славкой, принеся свои лень и неповоротливость в жертву дикой тропе и цепкому колючему кустарнику.

- Илюха, ты пыхтишь как паровоз! - белобрысый Славка с огромным песочного цвета рюкзаком едва сдерживается, чтобы не рвануть вперед.

- Это я специально. Адаптируюсь к чистому воздуху, - пытаюсь я оправдаться, - Тут же с непривычки... уфф... задохнуться можно.

- Ага, от счастья!

Обильный пот, стекающий прямо в глаза, застилает туманом окружающий мир, и все, что мне остается - это бесконечная погоня за славкиным рюкзаком. Наверное, вокруг очень красиво, но оглядываться некогда. Отставать не хочется, да и Славка решительно говорит, что пока, мол, никаких привалов не будет.

Я послушно плетусь за огромным песочно-желтым рюкзаком. На рюкзаке болтается маленький проволочный человечек с растопыренными маленькими ручками и ножками. Он раскачивается из стороны в сторону в такт пружинящему славкиному шагу, и я слежу за ним, как загипнотизированный. Мне кажется, что уже не Славка, а человечек ободряюще говорит:

- Держись, Илюха. Главное - с ритма не сбивайся. Потом легче будет.

Я неопределенно киваю головой и пытаюсь выравнять дыхание, успокоить разрывающиеся легкие.

Начинаю считать шаги. На четвертом десятке спотыкаюсь и сбиваюсь со счета. Вяло пытаюсь восстановить счет, но упрямые числа разбредаются и путаются, наотрез отказываясь становиться по порядку. И чего я этого Славку послушал, дал себя уговорить? Ему-то хорошо - он жилистый и, вообще, привыкший. А у меня два выходных после сумасшедшей недельной гонки. За квартиру не заплатил, огород на даче засох совсем, жена требует, чтоб телевизор починил. Ты же инженер, говорит.

А с работы наши сегодня на шашлыки собрались. Хорошая компания, музыка, вино опять же. Чем не природа! К тому же на машинах туда и обратно. Меня ведь звали, а я отказался. Раньше никогда не отказывался, а сейчас вот... Почему?

- Илюха, что притих? Ты только вокруг посмотри! - неужели он каждый раз так радуется? Столько раз ходил, а все радуется.

Вообще-то, действительно, красота. Как Славка и обещал, идти стало легче. Тропинка теперь бежит вдоль веселой прозрачной речушки, почти ручейка. От него воздух становится освежающим и тягучим; его уже не вдыхаешь, а, скорее, пьешь. Конечно, солнце, цветы, воздух, невидимый жаворонок в небе - все это звучит банально. Заранее знаешь, что так оно и должно быть - там, "на природе". А по телику иногда и не такие виды показывают. Да только разве сравнить! Нет, в следующий раз сам Славку уговорю пойти. И Любу с детьми возьму. Дети Славку любят: он столько всего знает. А здесь, в лесу, он вообще как у себя дома.

Может оно и хорошо, что телевизор сломался?

- Всё, отдыхаем! Вот и место подходящее.

Замечтавшись, не успеваю затормозить и сразмаху врезаюсь носом в рюкзак, который Славка уже начинает снимать. Мы в беспорядке валимся на сочную траву. "Уф, вот тебе и догнал!"

Вдох...выдох...вдох... Освобождаю натруженные плечи от надоевших лямок. Хочется пить. Прямо на четвереньках ползу к ручью.

- Илюха, только потихоньку! - Но уже поздно. Руки мои уже почти по локоть в холодном потоке, и я жадными огромными глотками пытаюсь остудить ноющее разгоряченное тело. А вдруг потом воды не будет? Надо и про запас отхлебнуть.

- Э-эй, ты потише! А то всю реку выпьешь да и сердце вдобавок посадишь, - Славка от души надо мной потешается. Но я его уже не слышу; в голове словно водопад зашумел, и круги перед глазами, и в висках - тук-тук - заколотилось огромное сердце.

Удовлетворенный, валюсь на спину; глаза закрываются сами собой. Быстрый поток уносит прочь поднятое мной облачко речного песка; во рту все еще стоит непривычный сладковатый привкус.

- Что, хороша водичка? - Славка достает бутерброды и с пониманием поглядывает на меня.

_ Пожалуй, эта вода богата витамином О, - отвечаю я со знанием дела. Славка в приступе хохота роняет бутерброды. - Ну или Ю, или чем-то там минеральным, полезным всяким.

- М-может тебе х-хлорочки добавить, - гогочет Славка, - для вкуса?

Не удержавшись, тоже начинаю смеяться.  Мы жуем бутерброды в прекрасном настроении.

Славка, по обыкновению, достает альбом и акварели. Я глазею по сторонам. Теперь я сыт, и мне скучно. Срываю цветок, рассматриваю. А что, красивый, даже очень. И пахнет приятно так.

- Ну-ка, биолог, - говорю, - что у меня за цветок? Гвоздика, небось?

Славка отрывает взгляд от альбома.

- Эх ты, транзистор! - говорит он угрюмо, - Ты зачем его сорвал-то? Тебе что, в третьем классе на природоведении не говорили, чтобы красоту попусту не калечил?

"Да," - думаю, - " нехорошо получилось," - глядя, как цветок вянет прямо у меня в руке. Мне неловко и немного стыдно. Я потихоньку втыкаю цветок обратно в землю. Может, еще приживется.

Ну, вот и привалу конец. Славка надевает свой огромный рюкзак и помогает мне одеть мой.

- Всё, последний раз несу твой спальник, - говорит он, перебираясь по камушкам на другой берег речки, - пора тебе рюкзаком посерьезнее обзаводиться.

Я, свежий и отяжелевший, неуклюже следую за ним. Посреди речки оступаюсь на скользком камне и зачерпываю полный кроссовок воды. Теперь мы углубляемся в рощу, которую должны пройти еще до сумерек.

В моем стареньком кроссовке довольно хлюпает витамин Ю.

 

************************************

 

Никогда не думал, что звезды такие огромные. А может, давно внимания не обращал. Мы сидим с Славкой у костра, и он показывает мне разные созвездия. Откуда он столько знает о звездах? Он же биолог, а не астроном. Вот бы и мне так! Решено: бросаю этот давно надоевший детектив и беру что-нибудь стоящее почитать. У того же Славки полно интересных книг.

А то и в библиотеку запишусь.

От костра идет приятное тепло. Мне не холодно, но я все равно подставляю ладони желто-красным языкам пламени. Удивительно: их форма никогда не повторяется!

Так тихо и спокойно. Славкин голос растворяется в уютном потрескивании костра. Глаза мои закрываются. Мне кажется, что славкины слова вплетаются в языки пламени и от этого неуловимо меняется цвет огня. И этот заговоренный сказкой огонь устремляется вверх, в темно-фиолетовое небо, где его ловит в свои объятия ветер и несет прочь от костра, от поляны, где мы со Славкой... А я спешу за ветром и пламенем, я хватаюсь за них и лечу следом, чтобы узнать, куда они так спешат в эту ночь. Я становлюсь очень легким; ветер не студит меня, и огонь не обжигает. Мы летим легко и свободно.

Темная земля с яркой точкой нашего костра уходит все ниже и ниже. Вот их уже не видно, и вокруг одни звезды, такие огромные и красивые. Я слабею от окружающего величия, я растворяюсь в нем, руки сами отпускают моих чудесных спутников. Я чувствую, как начинаю падать, а освобожденные ветер и огонь начинают виться вокруг меня, сплетаясь в сложные захватывающие узоры. Я слежу за их танцем, а они становятся все ярче и стремительней. Ледяной ветер и обжигающий огонь! Я уже весь захвачен их стремительной пляской и сам стал частью ее; я падаю все быстрее и быстрее, чувствую, что еще немного - и разобьюсь. Танец ветра и огня все ускоряется, так что воздух вокруг начинает звенеть. Звон становится все мощнее и глубже, и кажется, что больше вытерпеть его невозможно. Вот-вот наступит конец. Удар!..

Тишина. В небе горят огромные звезды. Я на поляне. От костра остались одни угольки. С той стороны потухшего костра сидит человек на камне, голову на руки уронил. Неужели Славка? Хочу позвать, но крик застревает в горле. Человек медленно поднимается и поворачивается ко мне. Точно, Славка! Хотя, нет... и все-таки он. Только странный какой-то. Никогда таким его не видел. Светлые пшеничные волосы в свете диких нависших звезд стали пепельно-серыми; лицо строгое, даже суровое; плотно сомкнутые губы. Темные глаза, не мигая, смотрят на меня, и нет сил отвести от них взгляд. Руки его собраны в кулаки и крепко прижаты к груди. Он шагает ко мне. Один шаг, затем второй, еще один, последний. Между нами - только пепелище костра.

Я глубже вглядываюсь в его глаза, а они бездонны, и я проваливаюсь в них, утопаю в их темноте. Вдруг из глубины их, сначала едва различимо, а потом все громче, слышится чистый говор, и красиво так, нараспев. И доносятся до меня чудные слова:

...Прорасти из земли колоском.

Растворись в темно-синей воде.

Ветер крепко за вожжи держи.

Семисветным огнем запылай.

Покрывала обмана сорви.

Не страшась, посмотри на себя...

Глаза его вспыхивают диким пламенем. Он отнимает левую руку от груди, протягивает мне и разжимает кулак. На ладони его - сорванный лесной цветок.

- Смотри!

Цветок быстро увядает, сохнет и обращается в пыль. И я уже вижу миллионы срубленных деревьев, вижу убитых зверей и посаженных в клетки птиц. Все вспыхивает ярким пламенем и вмиг обращается в горстку пепла на его ладони. Налетевший ветер уносит с собой пепел...

Тогда он протягивает правую руку и вновь разжимает кулак.

В его ладони - быстрая горная речка. Она такая живая, чистая, прохладная. Видно даже, как в ней плещется рыба.

- Смотри!! - В глазах с новой силой вспыхивает дикое пламя.

Со дна речки поднимается зеленовато-бурая муть, вода уже не прозрачная - ревут, перекатываясь, багровые струи. Они стекаются в мирные солнечные долины и затопляют их, сметая все живое, и уходят в сухую растрескавшуюся землю. Земля от этого начинает набухать; тут и там взрываются, плюются жидким огнем вулканы, небо застилают тучи пепла. Вздымаются огромные горы - и сразу обрушиваются в ужасные пропасти. И земля в страшной судороге разрывается на части.

На ладони остается горстка пыли. Ветер уносит пыль...

Я продолжаю смотреть в его опустевшие руки.

- Назови себя!

Я силюсь вспомнить свое имя - и не могу. Смотрю вокруг в надежде на подсказку. Как ребенок, затерявшийся в безразличной толпе, стою я под незнакомыми звездами.

- Смотри!!!

Дикое пламя уже не может удержаться в его глазах. Оно вырывается из тесного заточения и молнией бьет в пепелище костра. Костер вспыхивает, вздымается до звезд; пламя гудит в неистовом напряжении.

Я вижу, как в пламени появляется человеческая фигура; она становится все четче, и вот я узнаю в ней себя. Я пытаюсь ухватить ее, но она уже тает, и на ее месте появляется другая. Теперь это высокий, властного вида старик. Он обернут в оранжевую ткань причудливого покроя, на ногах его сандалии, украшенные самоцветами. "Или это я ?" - мелькает мысль, и я тянусь к пламени, но и эта фигура исчезает. На ее месте возникает третья, потом еще одна и еще... Воин, купец, нищий; загорелые и бледные, одетые в странные наряды, произносящие незнакомые слова - проходят передо мной как страницы, вырванные из разных книг. Я вижу, как счастье сменяется горем, трусость обращается в бесстрашие, богатство и роскошь уступают место увечной нищете, сытое довольство оборачивается жгучим голодом, разбитое сердце вновь наполняется счастьем, трон меняется на шутовской колпак...

Мелькают облики, и я силюсь выбрать нужный. "Или это я?... Или это?... Или..." Я силюсь понять смысл происходящего, пытаюсь уловить закономерность, но в последний момент ответ уходит, не дается в руки. И меня охватывает невыносимая боль. В чем же смысл? Ради чего прожиты все эти жизни? Какая этому цель?

- Зачем все это?!! - В порыве отчаяния я бросаюсь в костер. Рев бушующего пламени и невыносимо слепящий свет поглощают меня, и я плавлюсь, растворяюсь, сгораю в этом пламени - и сам обращаюсь в чистый огонь.

Сначала все залито ровным светом. Потом свет собирается в лучи и начинает стягиваться в одну точку. Наконец, он собирается воедино, и на месте скрещения лучей рождается пшеничное зернышко.

Одинокое зернышко в пустоте.

Оно начинает падать - и утопает в рыхлой теплой земле. Оно лежит в этой земле, и там тихо и спокойно. Над ним проходит дождь. Оно чует, как где-то взошло солнце, и тянется к нему. Зеленый росток рождается из земли и устремляется к свету. Он набирает сок; маленький вначале, колосок наливается силой, светится золотистым румянцем. Он радуется свету и жизни и в благодарность сам родит новую жизнь. Наполненный молодыми зернами, колосок клонится к земле. И первое зрелое зерно уже мягко выскальзывает из родительских объятий.

Одинокое зернышко в пустоте.

Кажется, вот-вот упадет оно в землю, но его подхватывают заботливые добрые руки. Они поднимают его высоко надо землей; сильные ладони растирают зернышко в муку и бросают ее в самое небо. И каждая крупинка обращается в звездочку. И звезды сияют в небе, их бесконечно много, и слагают они узор, имя которому - Красота.

Потом все звезды вновь собираются в подставленные ладони, и ладони на миг смыкаются. Когда же они открываются, на них лежит душистый каравай хлеба. Руки разламывают его и из мякины вылепливают маленького человечка, с маленькими, широко расставленными руками и ногами. И бережно опускают человечка в высокую траву.

Вдох... выдох... вдох... Пробуждение приходит медленно. Солнце щекочет ноздри. На ресницах дрожат прохладные росинки. Лежу на спине, широко раскинув руки. Не хочется шевелиться, и глаза открывать не хочется. Слышно, как возится у костра Славка. Нож бодро цокает по деревянной дощечке, в котелке закипает вода. Довольный Славка что-то мурлычет себе под нос.

Медленно открываю глаза. Высоко-высоко в небесной синеве вижу жаворонка. Я слышу его песню, и я узнаю в ней светлую тайну, великое счастье, звонкую, неизбывную радость жизни.